— Пашка, беги, я прикрою. …Стреляйте, пацаны! Уходим, нас окружают! — Парень метался в горячечном бреду уже вторые сутки после операции, не приходя в сознание.
Хирург-кардиолог, сделавший ему сложную операцию по замене клапана, с сожалением смотрел на парня.
— Безнадежен.
Проработала медсестрой в отделении реанимации пять лет. В первые месяцы сердце заходилось от боли и жалости. А потом научилась делать свою работу спокойно.
Но почему-то при взгляде на этого парня, сердце мое начинало болеть, как в первые месяцы работы. Это был «не мой больной», я сама вызвалась за ним ухаживать, когда услышала насмешки и шутки медсестер, менявших ему катетер. Сирота из детдома, ни родных, ни близких. Воевал в Чечне. Был ранен. Все это я постепенно узнавала из его горячечного бреда. И чем больше узнавала, тем больше вопросов появлялось у меня.
Сколько сыновей, отцов, мужей и просто молодых хороших ребят осталось на этой «выгодной» кому-то войне? Почему на первой линии всегда лучшие: добрые, смелые, благородные? Может поэтому в России осталось так мало нормальных, настоящих мужчин? Почему плесень или грибы паразиты, приспособленцы, лентяи, алкоголики, наркоманы, тунеядцы, трусы, прохиндеи, аферисты и хитрецы, живущие за счет родителей или женщин выживают в любой ситуации? Почему превосходство человека над человеком по власти или деньгам стало главнее духовных ценностей?
Живу в районном центре. В нашей многоэтажке все соседи как на ладони. Судьбы, истории из жизни — как есть, без прикрас и выдумок. Один сосед, тридцатилетний алкоголик, допился до второй группы инвалидности и гордо заявляет, что его содержит государство и престарелая мама. Второй, вернулся из Чечни без ног, но парень всей душой стремился приносить пользу людям, заниматься делом, помогать матери и отцу. Освоил несколько профессий: ремонт обуви, работа на деревообрабатывающих станках, резьба по дереву, друзья забрали его к себе в цех. Сейчас женился, воспитывает двоих сыновей. Третий откупился от армии и периодически выгодно «подженивается», опустошая карманы состоятельных женщин и улучшая свое материальное положение. Четвертый живет на пенсию родителей. Пятый, как в той песне, опять «пьяница проклятый»…
Плесень не берут в армию, а на войне от них толку мало. А простые, здоровые телом и духом мужчины, наедине с войнами, кризисами и нищетой, становятся чужими пешками в жестокой шахматной игре. Я часто над этим размышляю и очень грустно от этих мыслей.
В моей жизни было много трудностей. Рада, что устояла перед ними: и училище закончила, и дочь родила. Но встречаться с мужчинами не решалась — слишком больная заноза сидела в сердце. К тому же глядя, что творится вокруг, сомневалась, что найдется хороший человек, который захочет взять меня с ребенком.
Помогая другим, забываешь о собственных проблемах. Этот странный парень, за которым я ухаживала, казался таким родным. Рядом с ним из сердца потихоньку уходили обиды и страх. Я начала вспоминать свой дом, деревню, маму.
Сделав все необходимые процедуры, садилась рядом, тихонько гладила его по руке и нашептывала истории из своего детства про козу Нюрку и кота Ваську, о волшебном лесе и заколдованном озере. В эти минуты Андрей переставал метаться и успокаивался. Я была уверена, что он слышит меня. Однажды за этим занятием меня застал хирург-кардиолог. Долго качал головой.
— Не жилец он. Инфекционный эндокардит, сердечная недостаточность, замена клапана и послеоперационные осложнения. Многовато для одного.
Кого-то работа делает циничным, кому-то дает огромный опыт. Для меня она давно стала практически вторым домом. Заведующий отделением часто говорил нам: «Девчата, медсестра реанимационного отделения это не профессия, это судьба».
Заведующий был настоящим профессионалом и верным мужем, в отличие от многих других докторов. За время работы со всякими пришлось столкнуться. Молодые, симпатичные медсестры — заманчивая и зачастую легкая добыча. Кто-то из девчонок сразу ведется на ухаживания «женатых и веселых», а потом локти кусает. Кому-то за это зарплату повышают и премии дают. Кто-то просто падок на приключения, отношения без обязательств и считает такие вещи «как в магазин сходить». …В любом случае, все это выбор и личное дело каждого. Я старалась держаться от этого в стороне.
— Эх, Любочка, пройдет твоя молодость и вспомнить будет нечего. Виноградинка быстро в изюминку превратится. — Подкалывали коллеги. — На инвалиде далеко не уедешь, зря время теряешь.
А один из докторов, который получил от меня решительный отпор, во всеуслышание заявил.
— Строят из себя некоторые, а сами уже огонь, воду и медные трубы прошли, и детей нарожали.
Я поняла в чей огород камешек, но промолчала. Я ведь действительно все это прошла, да только в другом смысле. Рано умерли родители, осталась одна, с маленькой сестренкой на руках. Пошла на работу, училась на вечернем факультете, лишь бы Машеньку со мной оставили. Но ее все равно оформили в детский дом, мотивируя, что у меня мало средств для ее содержания.
Встретила бравого и веселого Александра Липовецкого. Саша красиво ухаживал, но скрыл от меня, что женат. Безоглядно влюбившись, забеременела в 17 лет.
— Хочешь сохранить меня, делай аборт. — Поставил ультиматум любимый.
Долго не раздумывала. Решила сохранить ребенка, хотя все вокруг отговаривали. Но после этого решения словно сами небеса посылали мне помощь и поддержку. Очень переживала только, что окончательно потеряла связь с сестричкой. Ее удочерила состоятельная русская семья, уехавшая на ПМЖ в Германию. Я долго и безрезультатно искала ее после этого. Может, даст Бог, когда свидимся, очень на это надеюсь.
Не смотря на насмешки, я продолжала ухаживать за Андреем, начала делать ему массаж. Методов по реабилитации послеоперационных больных много, выбирала самые щадящие. Стала интересоваться, какие народные рецепты применяются для укрепления сердечной мышцы. И самой себе постоянно внушала, что он выживет.
В один из дней, когда сидела рядом с ним и рассказывала о своем детстве, так увлеклась, что тихонько стукнула его по груди со словами: «А ты помнишь?»
Андрей в этот момент открыл глаза. Я чуть сознание не потеряла от неожиданности, особенно, когда он пробормотал:
— Помню. Не знаю кто ты, но я тебя помню…
С этого времени дело пошло на поправку.
Посмотреть на это чудо приходила чуть ли не вся больница. Еще несколько дней я ухаживала за ним. Как только Андрей встал на ноги, он сделал мне предложение. Мою дочь он покорил в первую же встречу.
Анютка дичилась нового человека, тем более, что в палате кроме него лежали другие больные. Ласково улыбнувшись, Андрей спросил.
— У тебя носовой платок есть?
— Есть, я всегда с собой ношу. А мальчишки у нас рукой нос вытирают или вообще… в руку сморкаются.
Все так и покатились со смеху. А Анютка гордо протянула свой маленький розовый платочек.
— Маловат. Ничего, у меня салфетка есть.
Через несколько секунд салфетка забавно зашагала по столу.
Куколка с помощью руки Андрея выделывала выкрутасы, карабкалась на постель и задорно пританцовывала на потеху публике.
После выписки Андрея из больницы мы расписались.
За 10 лет совместной жизни я ни разу не слышала от него ни одного грубого слова. Такое ощущение, что мы понимаем друг друга по мимолетному взгляду, легкому прикосновению и даже на расстоянии…
Это самое прекрасное чудо на свете, когда два человека, две песчинки, затерянные во времени и пространства находят друг друга в огромной Вселенной. И согревают друг друга сердечным теплом. Какое же это чудо, Господи! Я желаю это чудо каждому человеку.
Я люблю так, словно в первый раз. Стесняюсь порой своих сильных чувств, лечу домой как на крыльях. А встречая ответный, радостный, полный любви и желания взгляд, чувствую себя самой счастливой женщиной на свете.
Я усмехаюсь над собой, над этой нежностью слепой.
Над тем, что руки, губы эти, смущения сильней, как дети,
К тебе прижались, не отнять, и просят жадные опять
Твое дыхание ответить. И оживают и теснее.
О, я теснее не умею. Но еще ближе, ощутимей.
И я шепчу тебе: «Любимый!»