Николай Евгентич. Как мы людей и полицию с ума сводили. Записки Марго

Так уж сложилось, что каждые 2-3 месяца у меня менялся водитель. Водителей в основном выбирали из осужденных с короткими сроками, с положительными характеристиками и чтобы права были. Только привыкнешь к одному, уже другой. А в область приходилось ездить часто, в наркодиспансер, в психбольницу и по служебным вопросам в управление.

Наш автопарк представляли почти музейные экспонаты:

Волшебная «буханка» с летающим сиденьем и дверью на проволочке.

Зеленый уазик — милый крокодил, его начала поедать ржавчина, но он отважно продолжал бороться за жизнь.

Машинам давно было пора на покой, но их периодически чудесным образом реанимировали и они вновь вставали в строй. По дороге являя собой чудеса технической сборки и всякие милые сюрпризы и непредсказуемости.

В то утро меня вызвал начальник и сказал, что после планерки я поеду в область, в психбольницу. Со свежим этапом прибыл парень с психическим расстройством. Как таких отправляли по этапу, вопрос не к нам.

Я его предварительно свозила к районному психиатру. Психиатр поставил Феде диагноз — шизофрения.

— А сопровождение? — Заикнулась я.

— Ты при погонах. Сама знаешь, людей не хватает. — Отрезал начальник и сделал вид, что очень занят.

— Можно я хотя бы документы с утра в налоговую завезу? — Спросила я. — Понимая, что в область — это на целый день.

— Можно, только без задержек. Ах, чуть не забыл, шофер у тебя новый. Хороший парень, положительно характеризуется. Только дороги не знает. Ты уж там присматривай за ним.

— Как зовут?

— Николай Евгентич.

Николай Евгентич, лет так 22-23, держался бодро.

— Вы, не переживайте, Александровна, стаж у меня приличный. Год баранку крутил.

По дороге заехали в налоговую, а так как я сама себе начальник, сама себе сопровождение, Федю я взяла с собой и аккуратно пристегнула на всякий случай к себе наручниками. Все таки психбольной. Но Федя вел себя очень смирно и шел за мной аки «агнец».

— Зачем вы так? — Пристыдил меня Федор. — Что я дурак какой убегать?

— Ничего личного. Это так, на всякий случай.

Федор вздохнул.

Перед кабинетом сидела внушительная очередь, в основном сердитые бабушки из районных сел и хуторов. И я поняла, что без очереди пройти вариантов нет, даже не смотря на мои погоны. Бабушки плотно сгрудились перед дверью и враждебно смотрели на нас с Федором.

Мы скромно присели в конце очереди.

— Вы бы сказали, что в больницу меня везете. — Федя изо всех сил старался помочь.

— Сиди тихо.

Но Федор не унимался. Мало того, начал бабушкам подмигивать, строить рожи, показывать язык и петь матерные частушки.

— Поступила в институт
Имени Мичурина.
Так и знала – отъ…т,
Просто сердцем чуяла!

— В психбольницу везу. — Пояснила я. — Пытаясь загородить Федю.

— Психический, а молоденький какой. — Ахнули старушки.

Федя разливался соловьем.

— Из колодца вода льется,
Через желоб сочится.
Хоть хреново мы живем,
А е…..я хочется!

— А поет-то как жалобно. — Вздыхали старушки.

Одна из бабушек сердобольно сунула Феде в карман пряник.

Другая взяла у меня документы и сама занесла в кабинет. Вышла девушка. Я расписалась за сданные документы и мы пошли.

Садясь в машину, Федя хитро улыбнулся.

— Правда, я здорово пел?

— Изумительно.

По дороге Федор продолжал радовать нас липецким фольклором.

До области мы добрались благополучно. Сдали Федора с рук на руки.

Расставаясь, Федя всхлипнул.

— Вы хоть звоните.

— Обязательно, Федя, обещаю.

Отвезли документы в управление и с чистым сердцем отправились домой. Город я уже знала практически как свои пять пальцев и как заправский навигатор направляла своих «желторотых» водителей. Но все меняется: времена, нравы и …улицы.

Мы решили скоротать путь и я объяснила Николаю Евгентичу, как лучше выехать с центра.

Николай кивнул. Мы подъехали к оживленному перекрестку, сзади встревоженно загудел сигнал.

— Ой, поворот забыл включить. Молодец, напомнил.

Коля врубил поворот. Сигнал усилился. И вдруг я увидела впереди белое лицо милиционера, стоящего на перекрестке и его сумасшедшие глаза. Милиционер отчаянно жестикулировал жезлом и пытался что-то показать Коле.

— Ни хрена я в этих регулировщиках не понимаю. — Вздохнул Николай Евгентич и рванул …на встречку.

Поток машин, милиционер, все замерло. На мгновение время остановилось, пока важно на встречку выплывал зеленый, видавший виды, уазик, с молодым и бравым Евгентичем. На переднем сиденье как роза — я при погонах.

Я увидела дикие взгляды водителей, но поняла, что кричать нельзя. Испугаю Евгентича. И тихо прошептала.

— Коля, лево руля.

Евгентич на удивление быстро сориентировался и лихо вырулил, и мы понеслись впереди потока машин, а поток, как стая диких зверей за нами. Я оглянулась. Милиционер перекрестился и взмахнул нам жезлом на прощанье, как платком.

Нас никто не догнал, не остановил, но нам долго еще с Евгентичем было не по себе.

Но на этом наши приключения только начались.

По дороге уазик взвыл, зачхал, заревел и задергался.

Нас колбасило и кидало из стороны в сторону.

Словно норовистый конь уазик взбрыкивал и норовил подбросить нас выше и дальше.

— Сцепление. — Отрывисто бросил Николай, пытаясь удержать железного коня в узде.  — Ключи нужны.

— А разве у тебя нет?!

— Не положено. — Прокричал сквозь рев уазика Николай. — Я же осужденный. Могу их использовать не по назначению.

Логика железная, но я дала себе слово, что по приезду в этом постараюсь разобраться.

— Что делать?

— Водительская солидарность. — Покровительственно успокоил меня Евгентич и отправился тормозить машины.

Машины неслись мимо нас, так что ветер свистел в ушах. И никто не спешил проявлять солидарность.

И только водитель Камаза остановился и по счастливой случайности у него нашлись нужные Николаю и УАЗику ключи.

Из чего у меня сложилось впечатление, что самые добрые люди на дороге — дальнобойщики.

ВСЕМ ВСЕМ ВСЕМ дальнобойщикам привет от Марго и Божьей помощи во всем!

Мы еще несколько раз (а именно, — десять, останавливались, чтобы поклянчить у кого-нибудь ключ).

Евгентич сохранял невозмутимость и спокойствие и продолжал регулировать сцепление. Потом у нас закончился бензин.

— Ничего, в другом баке есть. — Опять успокоил меня Евгентич. — Только шланга нет, чтобы перекачать.

Примерно через час мы раздобыли шланг, перекачали бензин. А до пункта назначения, нам не хватило совсем чуть чуть и мы все-таки застыли с Евгентичем и уазиком посреди белого безмолвия (поля, зима), за пять километров до работы. А все потому, что бережливый начальник гаража, считал каждый литр и счел, что нам хватит как обычно. Но почему-то, что зима и нужен разогрев, не учел.

Мы бодро с Евгентичем бегали вокруг уазика. Уазик подмигивал нам окошками. Через полчаса приехал начальник гаража и привез нам канистру с бензином.

-Не напасешься на вас. Всю душу выпили.

-Так зима, Николаич.

-Вы полдня едете. А тут езды полтора часа.

Я почувствовала, что закипаю. И сразу согрелась. Мы заправили уазик и поехали домой, то есть на работу.

Писатель, доктор, лауреат губернаторской премии, офицер Марго

 

…Меня долгое время после выхода на пенсию «раскручивали» на служебные откровения.

— Мол, если напишешь о своей работе, это будет бестселлер. Поможем. Пиши.

Но о страшном, плохом, трудном, о предательстве, несправедливости и ненависти писать надо светло. Писать о зле можно только тогда, когда оно перегорело и перебродило, сгнило, как мертвое человеческое тело и взошло цветами и травами. Поэтому я пишу …музыку, сказки для детей, рисую.

Рассказываю только о том, что приемлемо и допустимо по отношению к прошлому, настоящему и будущему.

Мои воспоминания и записки без осуждений и оценок. Акценты и оценки расставит время.

Я очень осторожна со словом. Я робею и благоговею перед ним.

Словом можно оживить и словом можно убить.

В моих руках всегда были судьбы.

В душе — сердца других людей. И они до сих пор со мной и во мне.

Иллюстрации к своим книгам рисую сама. Это иллюстрация к сказке «Чудеса, случайтесь!»

Мои книги можно посмотреть здесь:

Лесной приют

Поделиться ссылкой: